— Пятнадцать минут! — крикнул Ким Кайфер.

«Семьдесят пять долларов, — подумал я — хоть бы еще пять минуток!».

Я снова уперся ногами в пол, а подбородком в лоб медведя и соединил руки у него на загривке. И Бруин вдруг лег на пол, а я оказался лежащим рядом с ним. Джонни Норрис бросился к нам, чтобы определить положение наших лопаток. Эл приник к клетке и стал смотреть на нас сквозь прутья. А толпа начала так вопить, что чуть не сорвала тент. Бруин давил своей тяжестью на мою левую руку, а правой я обнимал его за шею, не отнимая подбородка от его темени. Так мы и лежали, прижавшись животом к животу в тесном объятии.

— В чем тут загвоздка? — обратился рефери к Элу. — Пойди позови хозяина.

— А кто же будет следить за временем?

— Я, — сказал Джонни, и Эл ушел, протискиваясь через толпу.

— Рефери не может выполнять сразу две обязанности, — произнес высокий мужчина с усами, похожими на руль велосипеда. В толпе опять раздались крики.

— Девятнадцать минут, — сказал Ким Кайфер.

— Без десяти секунд, — возразил Джонни Норрис.

— Кто говорил, что этот долговязый не умеет бороться? — спросил человек с большим кадыком. — Он еще положит медведя на обе лопатки!

Никто, кроме меня, не знал, что Бруин готов теперь хоть целый день отдыхать на полу, даже так, в крепком боксерском захвате.

Когда хозяин балагана Солвей Медоуз вбежал и увидал, заглянув в клетку, как мы лежали там рядышком, у него сделался такой кислый вид, точно он куснул недозрелую хурму.

— Двадцать минут! — крикнул Ким Кайфер.

— Что здесь происходит, Джонни? — сердито спросил Солвей Медоуз.

— Старик Бруин не может одолеть его…

— Бросьте вы болтать! — крикнул кто-то в толпе. — Этот долговязый сам сейчас одолеет медведя! Он борец хоть куда.

— Двадцать четыре минуты! — объявил Ким Кайфер.

И в этот момент медведь спокойно перевернулся на спину. В толпе поднялся неистовый шум: люди орали, визжали, свистели…

— Давайте счет, рефери! — требовали болельщики. — Бруин положен на лопатки!

Бруин даже не собирался вставать. Его огромная пасть была открыта так, что можно было сосчитать все его сверкающие белые зубы.

— Ты, наверное, применил какой-нибудь запрещенный прием! — крикнул Джонни Норрис.

— Нет, — едва переводя дух, ответил я. — Можете убедиться, что ваш медведь не ранен и не ушиблен. Он устал, но очень доволен.

— Это первый случай, чтобы кто-то поборол Бруина, — сказал Солвей Медоуз.

— Первый случай, чтобы кто-то пробыл с ним более двух минут, — заметил Эл.

Из-за криков публики трудно было расслышать, что еще они говорили. Джонни Норрис заставил Бруина покинуть мои объятия и сразу же убедился, что он невредим. Бруин хлопнул его по голове с такой силой, что Джонни отлетел к противоположному углу клетки, споткнулся, помотал головой и, потанцевав на месте на дрожащих ногах, тяжело шлепнулся на пол.

— Ну что вы на это скажете! — удивился Эл.

— Вы видите, что я не причинил старичку Бруину никакого вреда! — сказал я Солвею Медоузу. — Но справиться с таким медведем нелегко!

— Двести двадцать пять долларов… — сказал человек с галстуком-бабочкой. — Подумать только!

Солвей Медоуз вывел меня из клетки, а Эл при помощи кого-то еще вытащил оттуда Джонни, чтобы тот мог отлежаться в более удобном месте.

— Вот так же старый Бруин расправился с Хоуком Уивером, — сказал, глядя на Джонни, высокий бородач. А усатый болельщик, веснушчатый человек с галстуком-бабочкой и многие другие окружили меня, подхватили к себе на плечи и торжественно вынесли из балагана. Меня пронесли по всей ярмарочной площади Лэндсбурга с ликующими выкриками: «Вот он, знаменитый борец! Он положил медведя на обе лопатки!»

И все смеялись, кричали и махали руками. Женщины подбрасывали вверх свои носовые платки. Я был героем в этот вечер, но никто не знал, как я этого добился. Мне уплатили деньги, но предупредили, что медведь больше бороться не будет.

Я не рассказал никому, какого друга обрел в Бруине. Не рассказал также и о том, что у меня когда-то был ручной медведь на одном мысе на Мичигане, где я пытался заняться рубкой леса. Поэтому я знал, что медведи очень любят, когда им почесывают промежду ушей или поглаживают живот.

Вероятно, я поступил не совсем честно, но ведь Молли и ребятишкам надо было есть! Я приласкал старого Бруина и за это обрел достаток.

Уильям Истлейк

ПОСЛЕ КАСТЕРА ТАКОГО НЕ БЫВАЛО

Вертолет снизился над тем, что осталось от подразделения Клэнси. Внизу, кажется, одни покойники. Смирные, словно ягнята. Иногда виднелось что-то похожее на дым, поднимающийся от огня. Но это был всего лишь стелющийся по земле туман. Погибли все люди Клэнси. Вся первая рота. С давних времен, после Кастера [10] , такого не бывало.

Майк, корреспондент, должен был следить за собой. Корреспондент был склонен вставать на сторону краснокожих. Не следует забывать, что это не Литл Биг Хорн. Это Вьетнам. Вьетнам. Вьетнам. Все они погибли во Вьетнаме. Далеко от дома. Что делали здесь американцы? То же, что и на землях индейцев. На территории сиу. Защищали американцев. Защищали американцев от Красных орд. Боже, помилуй Клэнси. Сверху ясно видно, в чем ошибка Клэнси. Прежде всего в том, что он оказался во Вьетнаме.

Вертолет низко кружил над мертвым полем. Ошибка Клэнси в том, что он не удержал высоту. Ошибка Клэнси в том, что он позволил загнать себя в долину. Классическая ошибка американцев во Вьетнаме — предоставлять красным прикрытие. Враг сражался из-под прикрытия джунглей. В Америке американцы прежде всего вырубали леса и строили города.

Сосредоточь внимание на сражении внизу. Не становись всегда на сторону индейцев. Отсюда, сверху, тебз ясно видно, как Клэнси проиграл бой. В гористой части Вьетнама, неподалеку от границ Камбоджи и Лаоса, где нет открытого пространства. Только небольшие прогалины. Тебе видно, где головное отделение Клэнси завязало бой с врагом. Тебе видно, ты можешь догадаться по этим проклятым признакам войны, где Клэнси удерживал, вернее, пытался удержать гребень высоты, потом его оборона была смята, и он отступил в долину. И последняя перегруппировка Клэнси в долине, где лежат все эти тела.

Клэнси должен был удержать эту высоту любой ценой. Если приходится сражаться в открытом месте, занимай высоты. Тогда у врага только одна возможность — накрыть тебя навесным огнем, минометным огнем. А против минометного огня можно окопаться. Если тебя загонят в долину, тогда крышка. По расположению тел убитых было видно, что Клэнси предпринял три контратаки, чтобы вернуть высоту, которую оставил слишком рано. Атакующие действовали разрозненно. Он не бросил их вперед одновременно. На высоте должно было остаться гораздо больше убитых американцев. Клэнси должен был отбить высоту любой ценой. Эта высота была его единственным спасением. Долина была гибелью. Но ведь долина была таким удобным местом. Сражаться на склоне холма нелегко, и люди выбились из сил, истекали кровью. Посмотри — вон там они столкнулись с врагом и были отброшены огнем. Посмотри — вон там они отступили. Посмотри — вон там они пытались лезть вверх снова, снова и снова. И были отброшены. Посмотри на эти яркие кровавые следы, которые они оставляли за собой. Война милосердна. Посмотри — Клэнси с саблей указывает им путь. Этот сукин сын держал в руках саблю, как в старом кинофильме. Посмотри — Клэнси указывает им вверх. Еще раз. Еще раз, ребята. За бога, за отчизну, за первую роту. Я отдал высоту. Отобьем ее. За Клэнси, вперед! Вперед, Смит, вперед, Донович, вперед, Льюис. Отобьем эту… Она так нужна мне. Давай, Шеплен, давай, Маршалл, давай, Ирвин, отбейте мне эту… За мной, ребята. Все, как один, за мной.